|
«Интересно, молился ли кто-нибудь
хотя бы раз за все времена…
за самого Бога?
Ну, чтобы
у Него всё было хорошо?»
(Бредовые мысли) Бог старел… С некоторых пор Он
уже и сам стал замечать в себе неприятные перемены: ни то зрение, ни тот слух…
Не сказать, чтобы
это по-настоящему печалило Его, но, тем не менее, создавало досадные неудобства
в Его божественной деятельности…
К примеру, не все
молитвы, достигавшие Его божественного слуха, воспринимались ясно; не все
поступки возлюбленных созданий виделись в праведном свете. Из-за чего всё чаще
богатые – богатели, бедные – беднели, лжецы слыли праведниками, а праведники
объявлялись лжецами. Конечно, всё было
бы ничего, если бы при этом богатые были неустанными тружениками, а бедные
– трутнями… На деле всё было
как раз таки наоборот. Сами же люди, не
находя разумного объяснения сложившемуся положению вещей, с недоумевающим видом
пожимали плечами. Дескать, одному Богу известно, почему всё так, а не… по
справедливости. Однако, жизнь
показывала: если так и дальше пойдет, то в душах людей мало что останется и от
праведности, да и от веры, как таковой… И всё же, не
смотря на то, что Закон Воздаяния давал
обидные сбои, люди продолжали просить
Бога о помощи, а Бог, в свою очередь, в ответ на их молитвы, искренно старался
помочь им… *
Известно, что в
каждой деревне непременно есть свой Иванушка-дурачок. В нашем селе тоже
был такой … странный парень. Володькой звали. Ясное дело, не его
вина, что дураковат – родился таким… Хоть и был он
больной на голову, но такой безобидный, что никто его всерьез не боялся. Хотя,
надо признаться, вида был устрашающего: ростом в два метра и лохматый жутко…
Однако, всем
известно, дурак дураку - рознь. Этот такую упряжь
для лошадей делал, что из далекой Молдавии цыгане специально приезжали с заказом
к нему. Но он работал чисто по настроению:
делал только то, что сам решил. Когда он выходил
на улицу опробовать арапники, много собиралось любопытных. Это надо было видеть.
Казалось, молнии носились по воздуху. А звук – как ружейный выстрел.
Красота! Всё, что он делал,
раскупалось немедленно: каждая вещь была неповторима и поражала своей
завершенностью – казалось, ни отнять, ни прибавить ничего невозможно, чтобы тем
не испортить её. Шедевры, да и только! В умах деревенских
пацанов - нездоровый азарт: дразнить дурачка, пока тот не осерчает, да не
погонится за ними. Конечно, не со зла делали это, а из озорства, в поисках
острых ощущений. По телу мурашки: ну, как догонит махина такая - страшно
представить, что будет с тобой! Однажды мне
«посчастливилось» попасть в лапы этого великана. Заграбастал он меня своей
рукой, как тракторным ковшом. «Ну, - думаю, -
вот и всё! Раздавит, как вошь – вякнуть не успеешь!» А он, как тот
медведь лапой, перевернул меня с живота на спину и в глаза мои своими глазищами
уставился. Я думал, от этого взгляда у меня волосы выпадут!
Даже не могу
объяснить, что же это был за взгляд такой. Но пропотел я
тогда изрядно, а в некоторых местах даже более того… А он вдруг
усмехнулся и отпустил меня. Я сел, как обезноженный, и он сел напротив. Он
смотрит на меня, улыбаясь, я на него - недоумевая. Никогда не видел
его так близко. Через минуту я
сильно засомневался, что он дурак. Очень даже
нормальное было лицо у него. У некоторых из нас куда глупей бывает.
Вот и промелькнуло
у меня в голове: «А не притворяется ли он дураком?» - Дурак не я, - говорит он вдруг, - а
вы… Глаза у него стали
такими тоскливыми. Тут он неожиданно поднялся с земли и, не оглядываясь, тихо пошел прочь.
А мне вдруг стыдно
стало и за себя, и за ребят… С того дня мы с
Володькой подружились. И я узнал такие вещи, что просто диву давался. Например,
об одном старце, что посещал его…
* Напротив нашей хаты, прямо через дорогу,
стоял брошенный дом. Лет десять, если
не больше, в нем никто не жил. Всё там поросло лебедой и прочим сорняком: и
огород, и двор; даже в самой хате на глиняном полу местами росли пучки травы. В
пустой комнате в углу, непонятно по какой причине оставленная, висела икона и
лампада перед ней. Больше во всем доме - ничего. Стал я замечать,
что Володька заходит в этот двор. «Зачем, - думаю, -
он туда ходит? Что там можно делать? Ведь там ничего нет… А может всё таки
есть?» Несколько раз,
стоило только Володьке покинуть двор напротив, я заходил туда и внимательнейшим
образом всё осматривал. Всякий раз всё там оставалось неизменным… Как-то, чуть повременив, я вошел в брошенный
двор следом за ним. Точнее, прокрался тихо, как мышь. И увидел следующую
картину… В углу, где висела икона с зажженной лампадой,
белый, как лунь, и в одеждах белых, стоял старичок невысокого роста. Напротив,
всего в шаге от него – Володька, что-то
тихо говоривший этому старцу. О чем шла речь -расслышать было невозможно.
Подойти ближе и не выдать своего присутствия - тоже было никак нельзя. Но даже того, что
я увидел, было предостаточно: по окончании разговора старик, словно успокаивая
собеседника, погладил его по плечу, а потом
медленно растаял в воздухе. Прямо, как в сказке какой-нибудь! В жаркий
полдень я ощутил, как холодок пробежал по всему телу, кожа взялась пупырышками и
волосы на затылке вздыбились. Я без оглядки понесся со двора – я жутко боялся всякого такого …необъяснимого.
Прячась в своем
дворе за невысоким каменным забором, через щель между камнями я наблюдал, как Володька вышел на улицу,
огляделся по сторонам и громко сказал: - Выходи! Потом посмотрел
прямо в мою сторону и настойчиво повторил: - Выходи! Я посмотрел по
сторонам, словно затем, чтобы убедиться, что сказанное касается именно меня, и
выглянул поверх стены. Хмуря брови, он поманил меня рукой к себе.
В моей голове
забурлили мысли вперемешку со страхом. Я перелез через стену и настороже
приблизился к нему. Из чувства осторожности, читая на его лице недовольство, я
остановился несколько поодаль от
него. - Что видел? – спросил Володька.
- Да, это…- замялся я. – Считай, что ничего…
Старика и тебя. - А разговор наш слышал? - Нет. Далеко было. - Никому не говори про старца. Понял? - Богом клянусь, - искренно заверил я его, -
никому не скажу. А кто это был? А? - Он и был, - буркнул Володька в ответ и пошел
прочь, оставив меня в ещё большем неведении. - Володь, - окликнул я его, шлепая босыми
ногами по мягкой дорожной пыли. – Я так ничего и не понял. Кто этот дедуля? - Много будешь знать - быстро состаришься, -
бросил он, не останавливаясь. «Ненавижу эту
дурацкую пословицу! - выругался я про себя. – Бабушка тоже часто её
повторяет». - Володь! - Отстань! И туту вдруг он
остановился, присел на валун, что лежал у края дороги и застыл, словно каменное
изваяние. - Тебе не плохо, Володь? – забеспокоился я.
- Плохо, - пробормотал он, чуть помедлив. - А что болит? Где больно? Он постучал
кулаком по груди, и оттуда загудело, как из пустого бочонка. - Володь, может за фельдшером сбегать? Тут
недалеко. А? - Нет. Я не о том, - мотнул он головой и
медленно вздохнул. « Не легкие, а
меха! – восхищенно подумал я. И опять спросил: - Как ты, Володь? - Нормально, успокоил он меня. – Пойдёшь со
мной на пруд? - Ага, - согласился я. – Пойду. Обсыхая после
купания в пруду, мы прятались в тени клёна, что рос у самой кромки воды. Было
такое безудержное пекло, что даже утки и те прятались в прибрежных зарослях.
Рядом, чуть повыше, из-под скалы бил «ключ» - родничок с прохладной водой. Время
от времени мы наведывались к нему попить, да остудить лицо… В тот день Володька
как раз и поведал мне свою тайну. - Я туда молиться хожу, - вдруг признался он.
- Я тоже верую в Бога, - стараясь поддержать
разговор, сказал я. – Но знать не хочу того Бога, о котором говорит моя бабушка.
Только и слышу: «Бог тебя накажет»… «Язык иголками проколет»… «В гиене огненной
зажарит». Ужас какой-то! Прямо умирать страшно после таких слов…
Володька
расхохотался так, что даже на бок повалился. - А что тут смешного? – обиделся я. – Что ты
ржешь, как мерин? - А то, - улыбаясь, ответил он, - что Бог на
самом деле добрый. - Хм! Добрый… Когда меня бабка порет ремнём, я
сильно в этом сомневаюсь. В тот момент, поверь, я молюсь, как ни кто другой! Не
помогает! И тогда я сомневаюсь, что Он вообще существует...
А ты то откуда
знаешь, что Бог добрый? - Знаю. - Ничего ты не знаешь! – начал злиться я. - Знаю. Я с ним разговаривал, - уперся на
своем Володька. - Ты что, совсем того? Его никто даже не
видел, а не то чтобы ещё и говорить с Ним… - Я видел, и даже ты видел. - Ты чего плетёшь, Володька? Я ещё в своем
разуме и при памяти. Неужто, я не знаю… - А старца того сегодня видел? « Боже, -
пронеслось у меня в голове, - совсем забыл!» - А как мне знать, что это не старик
обыкновенный? – робко возразил я. - Который появляется ниоткуда и, уходя, тает в
воздухе? - Я думал, что мне это показалось, - соврал
я. - Ага, - усмехнулся Володька. – И поэтому ты
так драпанул, что чуть ограду собой не
снёс. - А я думал, что Бог – Он невидимый никому, -
поделился я . - Иногда Он становится видимым. - Ох, ты ё! Скажи – ведь никто не поверит!
Мигом в дураки зачислят. - А ты и не говори, - улыбнулся Володька. –
Сойдешь за умного. - Молчу! – поклялся я, поднимая руку вверх. –
А какую молитву ты читаешь, чтобы старца этого вызвать? - Я говорю молитву не для того, чтобы его
вызвать. Он сам появляется, когда захочет. - Да? – удивился я. – Ну, а молитва твоя о
чем? Я, например, не знаю ни одной. Бабушка начинала учить меня «Отче наш», да только я сильно путался в этих
«иже си на Небеси». Так о чем ты молишься? - Благодарю Бога за то, что он создал нашу
землю, людей, птиц, бабочек всяких и всякую другую живность. Что всё так ладно
построено, так красиво. Молюсь, чтобы хватило у Него сил со всем этим хозяйством
управиться. Он ведь старенький уже… - Слушай, а ведь верно ты говоришь. Если Он
старее самой Земли, то какой Он на самом деле старенький. А кто ж из нас молится
о Его здоровье? Ведь все только и делают, что просят у Него для себя. А кто за
Него просит? - Я, - отвечает Володька. - А кто будет молиться, когда ты состаришься и
умрешь? - Наверное, кто-то другой будет. Может быть
даже ты… - Дааа?!
* В детстве, не
смотря ни на что, всё было лучше: и зимы были зимами, и весны приходили
вовремя, и сады цвели столь буйно, что по настоящему пьянили голову немыслимыми
ароматами; все пряники тогда казались медовыми, карамельки были слаще шоколада;
а люди, какими прекрасными были люди - такими добрыми, такими доверчивыми, что
двери домов ни днем, ни ночью не запирались вовсе… Всё было не так, как теперь.
И ничем это объяснить невозможно. А станешь объяснять – запутаешься.
* Года через три
родители забрали меня из деревни. Последующие мои приезды туда были редкими.
Когда же умерла моя бабушка, то я и вовсе перестал ездить в деревню.
Как это не
покажется кому-то странным, среди всех людей, о ком я время от времени
по-доброму вспоминал, не на последнем
месте был и тот самый Володька… Говорят, что в
одну из ночей он погиб при пожаре в сельской конюшне, спасая лошадей. Вроде как
рухнула крыша, когда он уже выходил… Пока его вытащили
- обгорел до смерти. Только и успел на последок сказать: «Лошади… лошади все
целы? Хорошо… Молитесь!»
* С тех дней
пролетело немало лет… Столько разного
произошло в жизни человечества. Но чем дальше, тем
меньше оставалось у меня сомнений по поводу особой значимости для нашего мира
людей, подобных этому деревенскому… святому. Сейчас я не только
не решусь произнести что-то плохое об этом человеке, но даже думать о нем в насмешливой форме не позволю себе… Однажды я вспомнил
о его молитвах. Помните? Наверное, я сошел
с ума. Что ж, пусть будет так. Я стал молиться о
том же… Конечно, я не
признаюсь в этом никому, но… Зимы превратились
в вёсны. А весны вернулись из моего детства и пьянят своим буйным цветеньем.
Мир
недоумевает… Подождите, скоро и
люди изменятся.
* «Господи! Творец
всех миров и всех душ живых! Спасибо Тебе, что
Ты есть! Спасибо Тебе, Милостивый за всё! Спасибо Тебе за
солнце, что греет нас! За землю, на которой мы живем! За пищу, что Ты
даёшь нам и за кров, что мы имеем по милости Твоей! Спасибо Тебе, что
мы любим и любимы. За детей наших спасибо, за внуков и правнуков! Спасибо Тебе,
что не оставляешь нас даже тогда, когда мы готовы самих себя презирать!
Господи! Пусть и
Тебе сопутствует удача в делах Твоих и ожиданиях Твоих! Господи, возложи на меня
часть ноши Твоей, чтобы душе моей было радостно от мысли, что легче Тебе, хотя
бы на миллионную долю! И пойду я рядом с
Тобой, радуясь, пусть даже через саму Вечность! Если Сердце рыдает
- глаза отзовутся слезами! Если Сердце
радуется - глаза сияют! Господи, пусть у
Тебя всё будет хорошо! Тогда и мы будем счастливы! Господи,
пожалуйста, услышь меня! Аминь! Аминь!
Аминь!»
* Гидрометцентр сообщает: «Завтра на
европейской части страны погода будет преимущественно дождливой и
пасмурной…» Я выключаю
телевизор и иду спать.
Уж я то знаю, как
будет завтра! Март, 2007год. |