Было одно большое подворье на краю села. Сельчане так его и называли «Большое подворье». Семья там жила большая – десятка полтора и взрослых, и детей… И хотя в обхождении люди они были добрые, а вот деревенский люд как-то побаивался их. Даже болтать о них остерегались – была причина тому серьезная. В точности не знаю… Ну, вроде того, что давно, может, полвека тому назад, кто-то про их семью зло пошутил… А потом и сгинул, не весть куда. После того никто не осмеливался говорить о них дурное - побаивались…
С их двора дружил со мной внук их. Кажется, Лёшкой звали. В школе за одной партой сидели в первом или втором классе. Он особенно-то ни с кем и не дружил в школе. Одно помню ясно: врать ему было бесполезно; чуть не то скажешь, а он тут же своё ввернёт: «А вот тут ты врёшь!» Рядом с ним всякий интерес что-то рассказывать пропадал прямо на корню... А как можно что рассказать, не соврав? Как не крути, а если язык, что бублик, трудно его ровно держать – раз привык врать, трудно потом правду говорить. Потому и сторонились его.
Та же история и с его братьями и сестрами, что тоже в нашей школе учились. Спасу не было от их придирчивости – всем от их прозорливости доставалось. Такие ж, как и Лёха, были.
Помню, как-то летом, в самую что ни есть жару, нас с братом Колькой мать послала в соседнее село за солью и нитками. Потому как своего магазина в нашем селе не было. Туда же, в соседнее село, мы и в школу ходили. Своей школы у нас тоже не было…
Говорит мать: « Как у пруда днями валяться – не жарко, а как в дело запрягли – так сразу жарко стало! Идите, за чем вас послала!»
Ну, мы и пошли… Лучше б про пруд мать не напоминала! Туда-то мы и решили заглянуть – всё одно по пути было.
И плескались мы в его мутных водах часа три, если не больше. Потом, как опомнились, бегом в соседнее село. Да опоздали! Магазин уже закрылся…
Когда прошли обратно полдороги от одной деревни до другой, остановились у обочины справить «малую нужду».
Стали советоваться: что матери будем говорить? Почему соль да нитки не купили? И сошлись на том, что, дескать, «магазин на переучёте» был…
Уже на входе в село, проходя «Большое подворье», услышали голос. Столетний дед, – он у них самый старый в семье, - подзывает нас к себе. Глаз щурит хитро так - отчего сразу как-то неприятно становится …
- А чьи будете такие статные хлопцы?
- Лебедевых мы, дедуль. А что?
А он голову набок склонил, словно ему так удобнее смотреть на нас, и говорит:
- Ну, и что мы матери врать будем?
Мы с Колькой переглянулись.
- Дедушка, ты о чем? – спрашивает Колька.
- Как о чём? Нитки не купили… Соль не купили… И опять же, сговорились, будто в магазине «переучёт»…
- Да мы…
- Ай-яй-яй, - запричитал дед. - Врать нехорошо! Или как?
- Нехорошо…
- Правильно говоришь, - улыбнулся дед. - Вот и не врите.
- Ага, зато теперь задница наша «гореть» будет от ремешка, - пожаловался Колька.
- А вот и не будет! – махнул рукой дед. - Скажете правду: всё, как есть – никто вас не накажет.
- Посмотрим! – вздохнул я недоверчиво.
- Ага, - согласился дед. – Посмотрим…
- До свидания, дедушка!
- До свидания, внучки!
Пришли домой. Рассказали всё, как было. И ничего! Мать даже посмеялась вместе с нами, когда ей про деда рассказали.
Усадила она нас кормить. И пока мы ели, поведала нам тайну про «Большое подворье». Только просила никому про то ни слова!
Оказывается, с Лёшкиной матерью они в одно время были хорошими подругами. И та рассказала ей под большим секретом, что их семья, не весть с каких времен, владеет «тайной наукой».
- Что за наука такая? – спрашиваю я Екатерину.
- Как знать то, что от других спрятано… Как мысли чужие читать… Как власть над всем живым иметь…
- Да неужто такое возможно? – улыбаюсь я.
- Возможно. У нас в семье все так могут.
- То, наверное, у вас дар по крови передается… Природа такая.
- Ан, нет! У нас и невестки – жены братьев и те этой науке научены. Наши все могут… У нас этому учатся, как забаве. К примеру: одни дома остаются, другие – в степь уехали, сеять или полоть, а третьи – на базар за покупками всякими – на целый день все разъехались… А вечером, за ужином, начинается разговор.
- Ты, мамань что шаль не купила мне?
- Которую?
- Которую? А ту, что с павлинами у цыгана косого…
- Ишь, - усмехается мать, - глазастая какая! За двадцать верст углядела…
- А чего не углядеть-то, - смеется Нюрка, невестка наша. – Сама у отца спрашивала ни один раз: брать или не брать… - Тогда, раз прозорливая такая, скажи, что купили тебе?
- Белое видела что-то, но так и не углядела… Может то и не мне?
Мать встаёт и достаёт из покупок платок: на белом шелку узоры – глаз не оторвать, какая красотища! Уж Нюрка мать целовала, целовала… Хорошо мне не хуже достался, а то бы возревновала.
И пошло-поехало: игра в гадалки на целый вечер растягивается.
Что делали те, что в степи работали? Чем занимались те, кто дома был? Например, кто в гости приходил и о чем говорили…
- Аж, страшно становится, - ёжусь я на то, что Екатерина рассказала.
- Ой, ничего и не страшно! – машет она рукой в ответ. – Но вот то, что дед и отец делает, только старший брат мой Михаил умеет.
- Ох, - вздыхаю я, - лучше не рассказывай. А то потом ночью спать не буду.
И тем только Екатерину потешаю и раззадориваю.
- Послушай, - освобождая от семечек руки, говорит она. – Как-то мы всем двором своим ездили к родственникам.
Далеко, за сто верст отсюда… Дома никого не оставалось! Дед, отец и Мишка обошли с молитвами двор и каждый дом, и амбар с сараем и всё-всё обошли трижды… Сели по телегам и уехали на три дня.
Возвращаемся домой, заходим во двор, а там… Телега, груженная мешками с мукой и пшеницей, ездит кругами по двору. На той телеге трое сидят. Вид имеют неприглядный: всё равно что белены объелись…
Дед заходит во двор и к ним обращается:
- Бог в помощь! Куда, миленькие, путь держите?
А те лошадей остановили, шарят глазами по пространству, как слепые, и жалобно так:
- Добрый человек, покажись! Где ты?
- А вон он я! – говорит, подходя к ним, дедушка. – Заплутали никак? С дороги сбились?
- Заплутали, добрый человек…
- Оно и понятно, - качает головой дед. – Давно так едем?
- Дня два или три по чащобам этим плутаем! Будь они не ладные! Силушек уж не осталось совсем… Муку да зерно, как те мыши, грызём – еды-то другой нет. А пить, спасу нет, как хочется!
- Катя, принеси хлопчикам попить, - говорит мне дедушка. Сбегала, принесла. Считай, они полведра сразу выпили – чуть не подрались за воду! Больше дед не дал.
- Нельзя много, а то помрут…
Потом он велел им мешки на прежнее место в амбар перетаскать.
А когда они с тем делом управились, дедушка приказал им сесть в телегу и, взяв коня под узду, вывел их за двор. Там он что-то им говорил-говорил… И те мужики, словно проснулись, стали оглядываться по сторонам. Потом погнали лошадей в галоп – прочь от села. Больше мы их не видели, воров тех.
- Вот такие они кудесники, - сказала мать, убирая со стола.
А мы сидели, разинув рты. Чудно, да и только!